«Я передаю в самой простой манере то, что я вижу. Вот Олимпия, в ней есть нечто грубое, говорят мне. Да, есть. Я это видел. Я нарисовал то, что видел» - заявлял французский художник Эдуард Мане.
Весной 1865 года столица Франции пребывала в волнении по поводу одной из картин в салоне художников. Парижане рвались в выставочный зал, чтобы наградить полотно злобными ругательствами. Героиню картины называли маленькой проституткой, её волевую руку, лежащую на бедре, сравнивали с мерзкой жабой. Гнев толпы был настолько нешуточным, что устроители выставки, дабы уберечь картину от плевков и уколов зонтиками, распорядились перевесить её повыше и поставили в зале караул из двух рослых гвардейцев. Миниатюрная женщина смотрела с полотна в зал холодно и оценивающе. Этот открытый взгляд был единственной её защитой от разъяренных зрителей. Картину тут же окрестили «Олимпией», по имени одной из героинь популярной пьесы Александра Дюма сына «Дама с камелиями». Мане не возражал, хотя первоначально назвал картину «Венера».
Впервые художник бросил вызов ложной добропорядочности парижских буржуа в 1863 году, когда представил картину «Завтрак на траве». Эта работа перекликается с полотном Джорджоне «Сельский концерт». Переосмысливая образы и сюжеты старых мастеров Мане нарушил негласное правило приличия своего времени. Нагими должны были изображаться исключительно нимфы и богини, а Мане нарисовал современницу, нагота которой казалась особенно эпатирующей, на фоне одетых в костюмы мужчин. Художника тут же обвинили в неуважении к великим мастерам, а женщину назвали вульгарной бесстыдницей, но это не остановило художника. Для новой картины Мане использовал сюжет полотна Тициана «Венера Урбинская» и снова ему позировала любимая натурщица Викторина Меран. Художник хотел возвести её на пьедестал, создать из нее современную Венеру. Стремясь выразить индивидуальность модели, Мане впервые соединил черты жанра ню и портрета.
На белых простынях возлежит молодая парижанка, пропорции её тела далеки от совершенства. У её ног выгнул спинку котенок, чернокожая служанка подносит букет свежих цветов от благодарных поклонников. Мане и не пытается скрыть порочную профессию своей героини. Эта соблазнительница, которую художник выставил на всеобщее обозрение, привлекательна именно своей реальностью. Атласные туфельки, браслет и бархотка на шее, которая была в моде в то время, еще больше подчеркивают её наготу.
Нам сейчас трудно понять, что же вызвало такой гнев публики. Наверное, взгляд женщины. Олимпия взирает самоуверенно и властно. Не её оценивает респектабельный посетителей, а она сама оценивает его. Мужчину оценивает падшая женщина! Ханжи и лицемеры, сами посещавшие любовниц, не могли простить такой откровенности. Мане удалось передать не только властность, но и беззащитность Олимпии. Её силуэт жестко выделен на почти черном фоне. Плоскость картины напоминает коллаж из светлых и темных пятен. Молочно-белые простыни и перламутровая шаль написаны деликатными полутонами, а кожа девушки словно светится.
Любимая натурщица Мане была неординарным человеком. Викторина Луиза Меран мечтала стать актрисой и, позируя художникам, легко перевоплощалась из одного образа в другой. Она сама рисовала картины и даже выставлялась в салоне. После смерти Мане ей пришлось бедствовать. Она торговала своими увядшими прелестями, пыталась зарабатывать игрой на гитаре перед кафе, ходила по улицам с ручной обезьянкой и продавала скабрезные рисунки клиентам увеселительных заведений Монмартра. Клиенты прозвали её смолой. От нищеты Викторина все больше опускалась и стала пить. Как закончились её дни неизвестно.
При жизни Мане так и не дождался признании «Олимпии». 20 лет шедевр пылился в мастерской: ни один музей, ни одна галерея, ни один частный коллекционер не захотели его приобрести. После смерти автора, картина в 1889 году попала в экспозицию выставки «100 лет французского искусства» и едва не была вывезена в Америку. Художник Клод Моне по общественной подписке смог собрать 20000 франков и выкупить полотно у вдовы и сына Эдуарда Мане. Клод хотел подарить «Олимпию» Парижу, а, согласно французским законам, принятая государством в дар картина должна быть выставлена. Однако правительство не осмелилось разместить в Лувре скандальное полотно. Только спустя 16 лет из сумрачных залов Люксембургского дворца картина Эдуарда Мане «Олимпия» была перевезена в Лувр, а в 1947 заняла подобающее место в музее импрессионизма.